Маэстро, не тайна, что считается, у Джузеппе Верди не было деток, а, следовательно, не могло и наследников. Как вы пришли к выводу, что являетесь его потомком?
Симоне Фермани: Это не мое открытие, а утверждение 1-го южноамериканского музыковеда, исследователя биографии Верди - Мэри-Джейн Филипс-Мэтц. Я сам о собственном родстве с великим композитором вызнал только 2006 году, будучи дирижером уже ни одно десятилетие. И чрезвычайно нередко исполнял конкретно музыку Верди. Я с самого юношества был одержим лишь музыкой.
Почему же о том, что у Верди был ребенок, стало понятно только через 105 лет опосля его погибели?
Симоне Фермани: Дело в том, что Джузеппе Верди со собственной 2-ой супругой, известной итальянской певицей Джузеппиной Стреппони, в течение 12 лет состоял во внебрачных отношениях. Это и так был скандал, а если б еще стало понятно о рождении малыша, это могло бы сильно попортить карьеру и Верди, и Стреппони, чего же Джузеппина никак не могла допустить. Потому родившуюся дочь, которая является моей прапрабабкой, тайно дали в одну из бедных итальянских семей. Так нередко в схожих вариантах поступали знатные итальянцы в позапрошлом веке. Но потому что Наполеон III издал закон, что хоть какой человек, оставивший таковым образом малыша, должен провести 10 лет в тюрьме, Стреппони с помощью доверенных людей смогла подделать документы. Девченка родилась 7 октября 1851 года, а в метриках было аккуратно переправлено на 61-й. Приемные предки нарекли ее Луизией Фьяндрини.
Какие у вас есть основания верить в эту полу магическую и полудетективную историю?
Симоне Фермани: Стреппони каждый месяц приезжала навестить дочку в ту семью, живущую на Севере Италии, в городке Феррара, где она воспитывалась. Привозила ей в подарок какие-то мелочи, платила за ее содержание и образование, общаясь с ней… Лишь потому факт рождения малыша и стал известен. А вот Верди только в один прекрасный момент встретился с дочерью. В 1872-м году, когда уже был известен, он вдруг заявил: «Мне необходимо съездить в Феррару, чтоб заняться рекламой моей оперы». Он желал уговорить дочь возвратиться к настоящим родителям. Но она отказалась! И я не собираюсь претендовать ни на наследство Верди, ни на права автора.
А вы проходили ДНК-тест?
Симоне Фермани: Нет. Но без заморочек, я готов это сделать в хоть какое время.
Надеюсь, вашему первому визиту в Россию предшествовала наименее загадочная история…
Симоне Фермани: Естественно. Я около года назад познакомился с Дмитрием Бертманом в Риге, где я давал мастер-класс, а он ставил «Тоску» Пуччини. От его спектакля я был в восторге. И когда он пригласил меня в Москву на «Бал-маскарад», я был счастлив, как ребенок. «Бал-маскарад», по-моему, очень принципиальная опера в вердиевском творчестве. Это переходная опера от Верди итальянского, к Верди, повернувшемуся к Европе, к той музыке, которая создавалась, как вагнеровская музыка. Да Верди и Вагнер, чьи юбилеи настолько мистически совпадают, никогда не были друзьями и даже не встречались вместе. Но они не были и неприятелями. Но Вагнер взял некие идеи у Верди, и напротив. «Бал-маскарад», я считаю, как раз 1-ая опера, что начала принимать эти идеи.
Как для вас работается в «Геликоне»?
Симоне Фермани: Я получаю неописуемое наслаждение от репетиционного процесса в «Геликоне». Пожалуй, я в первый раз в жизни встретился оперной труппой, где все талантливы и одержимы работой. Так что, я уверен, в чудесном итоге наших трудов.