Академик Обручев - фигура эпического масштаба. На самом деле, он крайний из плеяды великих российских первооткрывателей, восходящей к Семену Дежневу, Витусу Берингу, Харитону Лаптеву и иными знаменитыми землепроходцами. Владимир Афанасьевич первым закартографировал хребты Даурский и Борщовочный, разведал нагорье Бэйшань, обошел с экспедициями всю Сибирь и сделал базовый пятитомник «История геологических исследований Сибири». Опосля революции 1917 года он остался в Рф, хотя хоть какой европейский институт принял бы ученого такового калибра с распростертыми объятиями, сохранил академические регалии, а позднее был награжден Гос премией СССР. Человек богатырского здоровья и редкого везения, он благополучно пережил все репрессии и очистки, и скончался в 1956 году, в возрасте 93 лет.

Но большинству русских, а сейчас и русских читателей Владимир Обручев известен совершенно в другом амплуа: как создатель именитых романов «Плутония» и «Земля Санникова», издавна и крепко вошедших в «золотой фонд» умопомрачительной и приключенческой литературы. И ежели «Земле Санникова» кое-кто из наших писателей еще пробовал более-менее удачно подражать, то «Плутония» на долгие и длительные годы осталась единственной отечественной книжкой, где употребляется популярная квазинаучная теория «полой Земли».

1. «Плутония» (1924)

Как понятно, «Плутония» была написана в рамках заочной полемики российского ученого с французским фантастом Жюлем Верном. В «Путешествии к центру Земли» («Voyage au centre de la Terre», 1864) галльский классик щедро делился с читателями своими соображениями о строении земной коры, о закономерностях залегания минералов, а основное - о эволюции ископаемых животных. Очевидно, в полном согласовании со своим кредо «учить, развлекая» он основывался на самых передовых гипотезах геологов и палеонтологов. Но за десятилетия наука ушла далековато вперед, и к 1914 году, когда Обручев начал работу над собственной книжкой, почти все догадки Жюля Верна были признаны ошибочными. Но фуррор дебютного романа Владимира Афанасьевича навряд ли можно разъяснить одной только легкостью академического пера и научной достоверностью. Обручев, получивший хорошее классическое образование, отлично знал, что в античной мифологии Плутон - повелитель не столько подземных сокровищ, сколько страны мертвых, а вторжение в его королевство - неким образом нисхождение в Ад. Ежели посмотреть с данной точки зрения, «Плутония» обретает мрачноватые готические черты, придающие новое, неожиданное звучание данной позитивистской научно-познавательной фантазии.

2. Говард Филипс Лавкрафт, Зелия Бишоп, «Курган» («The Mound», 1940)

О том, что в романе Владимира Обручева можно рассмотреть лишь вооружившись мощной и очень специфичной оптикой, Говард Филипс Лавкрафт говорит прямым текстом. Подземный мир - страна упадка и погибели, кошмара и тлена, место заточения старых черных богов и хтонических монстров. Основной герой повести «Курган», испанский конкистадор, случаем проникший в эту юдоль скорби, сталкивается с подземным народом, представителями некогда могущественной цивилизации, вырождающейся и угасающей на очах. Черный водоворот затягивает охотника за индейскими сокровищами, а следом и современников Лавкрафта, типо читающих чудом сохранившийся ежедневник… Любопытна история сотворения данной повести: Г.Ф.Л. написал ее «по мотивам» сна, который приснился Зелии Бишоп, одной из его бессчетных «знакомых по переписке» - отсюда двойное авторство. Но опубликовать текст сходу не удалось, и в итоге повесть увидела свет лишь через пару лет опосля погибели Лавкрафта благодаря настойчивости и упорству другого его друга, писателя Августа Дерлета.

3. Эдгар Райс Берроуз, «В центре Земли» («At the Earth's Core», 1922)

Обычно, действие романов Эдгара Райса Берроуза разворачивается в самых экзотических декорациях: в африканских тропических зарослях, на Марсе, на Венере… К 1922 году его герои добрались и до страны, лежащей снутри полой Земли, до знаменитого Пеллюсидара. Побывал там и сам Тарзан - правда, несколько позднее, уже в 1930-м. Сюжеты книжек Э.Р.Б. не различаются особенной изобретательностью, но сама любовь создателя к экзотике иллюстрирует один из основных принципов ранешней авантюрно-приключенческой фантастики: неописуемые действия почаще всего происходят в неописуемых локациях. Что ж, полностью разумно: ежели переживания героя никак не соотносятся с ежедневным жизненным опытом читателя, тому ничего не остается, не считая как поверить создателю на слово. Сейчас, когда бал правит психическая достоверность, приключенческая фантастика сильно обеднела, лишившись приметной части собственных кислотных красок. Вообщем, рецидивы время от времени случаются и поныне - помните: «Давным-давно, в одной дальной галактике…»?

4. Джеймс Блейлок, «Подземный Левиафан» («The Digging Leviathan», 1984)

Джеймс Блейлок - один из основоположников литературного направления, известного как «стимпанк» либо «паровой панк». Ну а «Подземный Левиафан», соответственно, основополагающий роман этого жанра. Возлюбленный типаж Блейлока - чудак старенькой закалки, обычный «сумасшедший изобретатель», вечно возящийся в собственном гараже и влюбленный в железяки, которые по всем законам оптики и механики работать никак не могут, но же бодро пыхтят, рычат и фыркают отработанным паром. Очевидно, у такового чудака, обычного гения в замасленном комбинезоне и очках без дужки, обязана быть мечта ему под стать. Герои «Подземного Левиафана» готовы на все, только бы пройти по маршруту, описанному когда-то Жюлем Верном в «Путешествии к центру Земли». В этом они не одиноки: как говорил один безумец у Ярослава Гашека, «снутри земного шара имеется иной шар, существенно больше внешнего». Вообщем, само путешествие не так принципиально для создателя, как подготовка к нему: не напрасно роман обрисовывают как «затянувшуюся экспозицию так не начавшегося деяния». Мы так не узнаем толком, какие чудеса ожидают героев в их необычном странствии, но это тот вариант, когда сам выбор цели охарактеризовывает персонажей лучше, чем сотки страничек с занудными диалогами и описаниями.

5. Нил Гейман, «Никогде» («Neverwhere», 1996)

По сути этот роман, сделанный Нилом Гейманом на базе его собственного телесценария, к теме «полой Земли» относится достаточно опосредовано. Геология с палеонтологией не очень интересуют английского фантаста, отправившего собственных персонажей в подземный город, лежащий под улицами дневного, будничного Лондона. Быстрее корешки данной для нас истории уходят ту да же, что и у «Алисы в Стране Чудес» Льюиса Кэрролла. Нил Гейман еще лучше, чем его предшественники, подготовлен к небезопасной и захватывающей экспедиции в подземные чертоги: писателя снаряжали в дорогу фаворитные мастера-оружейники XX века, от Карла Юнга до Клода Леви-Стросса. Ему отлично понятна символика тайной страны, доступ в которую открыт только избранным. Путешествие-инициация, бессчетные встречи с воплощенными архетипами, сокрытые и явные отсылки к британской классике - все это делает роман «Никогде» не попросту интересным чтением, да и типичным путеводителем по подсознанию обычного английского обывателя.

Василий Владимирский